От: безосновательно, при существующем факте алиби, незаконно осуждённого к
пожизненному заключению по ст. 129 УК Литвы от 2003 г за несовершенное
преступление,
как гр-на Латвийской Республики Константинс Михайловс, 25 08 1967 г. р., т.е.
гр-на Российской Федерации Никулина Константина, Юрьевича, 01 12 1967 г. р.,
вновь обвиняемого за несовершенное мною преступление по новой редакции
ст. 100 УК Литовской Республики от 31 03 2011 г.,
9-ый год находящегося в незаконном лишении свободы, в условиях тюрьмы,
в следственном изоляторе- тюрьме”Лукишкес”, города Вильнюса, по адресу:
переулок Лукишкю № 6, LT- 01108 гор. Вильнюс, Литовская Республика,
незаконно вызываемого 7 декабря 2015 г. на заседание Окружного суда Вильнюса
для допроса в качестве свидетеля в одноименном деле об убийстве сотрудников
полиции и таможни Литвы 31 07 1991 г. на погранично-таможенном КПП
„Мядининкай-1”, с 30 мая 2011 года, т.е. задним числом, квалифицируемого как
преступление против человечности
Председателю судебной коллегии отдела уголовных дел Окружного суда Вильнюса,
Уваж. госпж. Йоланте Чепукенене
пр. Гедимино, 40/1, Вильнюс, LT-01501,
копии заявления – к сведенью:
Председателю судебной коллегии и отдела уголовных дел
Апелляционного суда Литвы
Уваж. госп. Алоизасу Круопису
пр. Гедимино, 40/1, Вильнюс, LT-01503
З А Я В Л Е Н И Е
по поводу свидетельских показаний о неизвестных обстоятельствах, неизвестно кем совершенного преступления 31 07 1991 г. на погранично-таможенном КПП „Мядининкай-1”
7 декабря 2015 года
гор. Вильнюс
Уважаемая госпожа Председатель,
Я, Никулин Константин, Юрьевич, 01 12 1967 г. рожд., гражданин Российской Федерации, будучи русским по национальности, литовским языком не владею. По этой причине обращаюсь к Вам с заявлением на родном – русском языке. Прошу его целостно принять и присоединить к материалам рассматриваемого уголовного дела в качестве моих показаний по данному делу.
Решением Вами руководимой судебной коллегии Окружного суда Вильнюса, доставлен на заседание суда как гражданин Латвийской Республики Константинс Михайловс, 25 08 1967 г. рожд., каковым не был до применения ко мне Европейской программы защиты свидетеля Латвийской Республикой и не являюсь таким с момента её прекращения еще в 2003 году, о чем, как мне известно, Генеральная прокуратура Литвы была своевременно и заранее, надлежащим образом, полностью информирована еще до выдачи Европейского ордера о моем аресте, дополнительно в момент моего ареста, а так же и при передачи меня в Литву.
Как мне теперь известно, по инициативе гособвинения, сегодня я доставлен на судебное заседание Вами руководимой коллегии для дачи показаний в качестве свидетеля, в уголовном деле № 1-69-487/2015, обвиняемыми в котором, безосновательно и незаконно являются Чеслав Млынник, Андрей Лактионов и Александр Рыжов и я лично – безосновательно, мнимым их сообщником.
Я, как Вам известно, являюсь вновь обвиняемым в уголовном деле № 1A-4-453/2015, которое в данный момент рассматривается Апелляционным судом Литвы (председатель судебной коллегии по данному делу – уваж. судья Алоизас Круопис).
Данное уголовное дело в отношении меня было выделено из уголовного дела Генеральной прокуратуры № 09-2-047-91. Изначально против меня было выдвинуто обвинение в совершении преступных деяний, предусмотренных частью 1 статьи 22 и пункта 5 и 10 части 2 статьи 129 Уголовного Кодекса Литовской Республики (по новой редакции УК Литвы от 2003 г.), т.е. я обвинялся в убийстве двух и более лиц (7 человек) и в покушении на убийство одного человека при исполнении ими служебных обязанностей, по чисто гипотетическому предположению гособвинения, совершенное в группе лиц с Чеславом Млынником, Андреем Лактионовым и Александром Рыжовым.
Позже, 30 мая 2011 г., в апелляционной жалобе Генеральной прокуратуры Литвы, вопреки однозначному требованию Генеральной прокуратуры Латвийской Республики, мне было выдвинутое качественно и существенно новое обвинение в безосновательно мнимом совершении инкриминируемых мне действий в группе лиц с Чеславом Млынником, Андреем Лактионовым и Александром Рыжовым, т.е. одно и тоже, неизвестно кем совершенное, преступное деяние, было переквалифицировано по статье 100 Уголовного Кодекса Литовской Республики (по новой редакции от 22 03 2011 г. законом № XI-1291, вступившим в силу 31 03 2011 г.), в следствии чего я всё еще нахожусь под стражей, в условиях тюремного режима, с 27 ноября 2007 года, уже 9 (девятый) год, хотя никакого преступления против Литовской Республики и её людьми не совершал и не совершил.
Исходя из выше указанного с полной ответственностью заявляю Вашему Суду и прошу принять, и приобщить сиё моё заявление к материалам дела в качестве моих показаний по делу о том, что:
1. Мои отношения с командиром отряда Чеславом Млынником были абсолютно служебные и четко субординационные- по Уставу. Как мне известно, точно такие же отношения с командиром отряда были и у Андрея Лактионова, и у Александра Рыжова;
2. За всё время службы в Рижском ОМОН’е я никогда и ни от кого не получал, не получил и даже не слышал приказа кого либо убить или покалечить, в любой форме выражения хотя бы отдаленно подобной мысли;
3. Ни с кем в из сослуживцев, а тем более с командиром отряда или старшим группы, я не договаривался и недоговаривались напасть на погранично-таможенном посту „Мядининкай-1”, а тем более убить каких либо сотрудников полиции и таможни Латвии или Литвы, либо иных госслужащих либо гражданских лиц любой страны.
Какого либо приказа вообще в отношении упомянутого поста и служивших там людей, либо иных госслужащих или же гражданских лиц любой страны как от командира, так и от любых других лиц никогда не поступало и вовсе не было.
Считаю необходимым обратить Ваше внимание, что территория Литвы и развивавшиеся на ней процессы и события не входили в юрисдикцию и полномочия Рижского ОМОН’а;
4. На погранично-таможенном посту „Мядининкай-1” я не был и не мог там быть. Не были там и не могли там быть так же и мои сослуживцы: Андрей Лактионов и Александр Рыжов, так как с момента прибытия на базу Вильнюсского ОМОН’а 30 июля 1991 г. до отъезда на железнодорожный вокзал Вильнюса 31 июля 1991 г, все мы находились в здании Вильнюсского ОМОН’а, не покидали его и никуда не отлучались;
5. Старшим группы всех Рижских омоновцев, прибывших в Вильнюс за получением дополнительного вооружения, 30 июля 1991 г. при отъезде командира отряда Чеслава Млынника в Ригу его приказом был назначен Андрей Лактионов и представлен командиру Вильнюсского ОМОН’а Болеславу Макутыновичу. Как следует из материалов уголовного дела № 1A-4-453/2015, именно старший группы, т.е. Андрей Лактионов, примерно в 3:00 часа ночи, когда зазвенел сигнал тревоги, пришел в кабинет к командиру Вильнюсского ОМОН’а справиться о происходившем. Этот факт неоднократно лично подтвердил бывший командир Вильнюсского ОМОН’а Болеслав Макутынович во время его допросов в качестве свидетеля 13 августа 1991 г. и 6 июля 2000 г.
6. Мне абсолютно не известно сколько лиц и кто такие, из-за каких побуждений, по какой причине, в каких целях и при каких обстоятельствах, как следует понимать из материалов дела № 1A-4-453/2015 и свидетельских показаний во время судебного процесса, 31 июля 1991 г., рано утром в промежутке с 4:00 до 4:35 час. на погранично-таможенном посту „Мядининкай-1” убили семерых госслужащих полиции и таможни Литовской Республики и покушались убить инспектора таможенной службы уваж. госп. Томаса Шярнаса, а так же кто нанёс ему ножевое ранение в ягодицу задницы, судя по заключению судмедэкспертизы и осмотру одежды, штык- ножом, либо, по размерам лезвия- идентично схожим предметом;
7. Как я, так и Андрей Лактионов, а так же и Александр Рыжов во время службы в Рижском ОМОН’е не получали на вооружение никаких штык- ножов, как и автоматов „Калашникова”, калибром 7,62х39 мм любой модификации (АК-47; АКМ либо АКМС), и таких у нас ни когда не было;
8. Ни я, ни Андрей Лактионов, а так же и Александр Рыжов во время службы в Рижском ОМОН’е ни когда не получали и не имели патронов уменьшенной скорости (утяжелённым снарядом), а так же не получали и никогда не имели приборов для обеспечения бесшумной и беспламенной стрельбы, как заводского, так и кустарного производства;
9. Ни я, ни Андрей Лактионов, ни Александр Рыжов во время службы в Рижском ОМОН’е не получали и не имели на вооружение автоматических пистолетов „Стечкина” – АПС, калибра 9х18 мм;
10. Точно так же, ни я, ни Андрей Лактионов, ни Александр Рыжов во время службы в Рижском ОМОН’е не получали и не имели на вооружение бесшумных автоматических пистолетов системы „Стечкина”- конструкции А. Неугодова – АПБ, калибра 9х18 мм;
11. Кроме того, как также следует понимать из материалов уголовного дела № 1A-4-453/2015, 1 августа 1991 г. на месте происшествия, спустя не более чем 30-ти часов после нападения на пост и убийства, не далеко от вагончика при повторном осмотре была найдена и изъята вмятая гильза патрона калибром 9х18 мм, произведённого в 1987 г. на заводе № 38, стрелянная из полуавтоматического пистолета системы Макарова – ПМ, внутри которой- на стенках, как было установлено во время её изъятия на месте происшествия и подтверждено экспертами находилось сплошное наслоение ржавчины. Это единственная гильза стрелянная из такого пистолета, обнаруженная на месте преступления. Остальные гильзы того же калибра (9х18 мм), позже обнаруженные на месте происшествия, без следов ржавчины, по заключению экспертов – стреляны из автоматического оружия, т.е. не из пистолета „Макарова” – ПМ. Следует отметить, что сей факт полностью и бесповоротно объективно опровергает версию гособвинения и заключение о применении пистолета ПМ в убийстве и стрельбе из него по машине в погибшего сотрудника дорожной полиции Юозаса Янониса, а также указывает на несостоятельность и необоснованность выводов обвинительного приговора окружного суда Вильнюса от 11 мая 2011 г по делу № 1-16/2011 в этой части;
12. Во время службы в Рижском ОМОН’е Александр Рыжов, как и, наверное, остальные наши сослуживцы, всегда носил часы „Командирские”, специально приспособленные для нужд военнослужащих. И никто из нас троих не носил часов „Электроника-1”. Кроме того, как следует понимать из материалов уголовного дела № 1A-4-453/2015, во время первичных, повторных осмотрах и дополнительных осмотрах места происшествия, по времени длительных и тщательно произведённых рядом и вблизи вагончика, а именно: 31 июля 1991 г., 1 августа 1991 и 2 августа 1991 г., даже с применением металлоискателя, часы „Электроника-1” не были обнаружены.
13. Свидетель Римантас Казокявичюс показал, что указанные часы были найдены его супругой 4 августа 1991 г. во время уборки территории после многочисленного траурно-поминального митинга. К тому же участники этого траурного митинга даже неустановленны.
14. Во время тщательного осмотра данных часов как вещественного доказательства на заседании окружного суда Вильнюса, коллегия пришла к выводу и огласила, что литеры „эР” славянского или какого либо другого алфавита, хотя бы гипотетически намекающей на личную принадлежность найденных часов какому либо конкретному лицу, ни на часах, ни на браслете не имеется.
После чего, указанные факты полностью объективно опровергли версию гособвинения и заключение о принадлежности часов „Электроника-1” именно Александру Рыжову и потерю их, именно им же, на территории поста 31 июля 1991 г., во время убийства, до или после него, и саму нашу причастность к данному преступлению, а также указывает на несостоятельность и необоснованность выводов обвинительного приговора окружного суда Вильнюса от 11 мая 2011 г по делу № 1-16/2011 в этой части;
15. Как следует понимать из материалов уголовного дела № 1A-4-453/2015 и знаний полученных во время процесса по делу, 31 июля 1991 во время осмотра места происшествия обнаруженные стрелянные гильзы патронов калибра 7,62х39 мм, изготовленные на заводе № 711 в 1968 и 1969 годах, что сам факт производства патронов за 23-22 года до мнимого их „боевого” применения, объективно отвергает и опровергает факт применения таких патронов для поражения целей, в виду их непригодности из-за непредсказуемости свойств такого порохового заряда и огромного риска чрезвычайной опасности для самого стрелка, оружия и наконец грозит полным провалом и невыполнимостью достижения цели. Патроны такой давности попросту не могли приниматься и даже находится на складах вооружения, так как максимально допустимый срок боевой годности составлял не более 5 (пяти) лет, после чего они уничтожались в обязательном порядке под жестким контролем. Данные факты абсолютно опровергают и делают полностью несостоятельными любые версии гособвинения и заключения о причастности к данному преступлению любых милицейских или воинских подразделений, а так же их сотрудников либо военнослужащих в частности, а также указывает на несостоятельность и необоснованность выводов обвинительного приговора окружного суда Вильнюса от 11 мая 2011 г по делу № 1-16/2011 в этой части;
16. Следует отметить, тот факт, что все единицы табельного, а так же Рижским ОМОН’ом изъятого стрелкового вооружения в приказном порядке были отстрелены представителями Генеральных прокуратур Союза ССР и Латвийской Республики для производства целого ряда судебно-криминалистических экспертиз зразу же после событий 20-го января 1991 г. в Риге, т.е. еще примерно за полгода до 31 июля 1991 года, а все сотрудники Рижского ОМОН’а были официально предупреждены о возможных последствиях, после чего не нашлось бы добровольцев к бессмысленному самопожертвованию из-за незаконного применения огнестрельного оружия. Кроме того, как следует понимать из материалов уголовного дела № 1A-4-453/2015, генеральная прокуратура Литвы во время досудебного расследования получила из Латвии для экспертно-сравнительного исследования все те образцы стрелянных пуль и гильз, однако результаты исследования опровергли не только факт, но даже возможную вероятность применение в убийстве госслужащих Литвы 31 июля 1991 г. на посту „Мядининкай-1” огнестрельного вооружения имевшегося в Рижском ОМОН’е. Это, в свою очередь, полностью объективно опровергло версию гособвинения и заключение о любой причастности сотрудников Рижского ОМОН’а как всего подразделения, и обвинении перечисленных лиц, что также указывает на несостоятельность и необоснованность выводов обвинительного приговора окружного суда Вильнюса от 11 мая 2011 г по делу № 1-16/2011 в этой части.
17. Рижский ОМОН как милицейское подразделение, а уж тем более его сотрудники, собственной политики не имел и не мог иметь. О чьей-то и какой либо политике, которая, по предъявленному новому обвинению, ставила бы задачи преступного характера, требовала бы с меня или других сослуживцев насильственно свергнуть законно избранные власти Литвы и Латвии, а так же оккупировать и насильственно вернуть Латвию и Литву в состав Советского союза, истреблять госслужащих и национальным властям лояльных граждан Латвии и Литвы, а также убивать гражданских лиц Латвии и Литвы, я впервые услышал и узнал из апелляционной жалобы генеральной прокуратуры Литвы уже после 30 мая 2011 года. До того о мнимом существовании подобной политики не знал и не слышал. Кроме того, смею заметить и обратить Ваше внимание на то, что доказательств о существовании хотя бы приблизительно подобной политики в 1991 году прокуратура не предоставила, не могла и не может предоставить, минимум по двум, на мой взгляд- основным, причинам:
1) по причине факта реального отсутствия такой политики в 1991 г., в целом;
2) по тому как преступление против человечности вообще не расследовалось и даже теоретически не могло расследоваться в досудебном порядке за столь короткий всего лишь девятнадцатидневный срок: с 11 мая по 30 мая 2011 г., т.е. с момента оглашения мне обвинительного приговора и радостных заявлений прокуроров об удовлетворенности приговором и „торжестве справедливости”, до всплеска незаслуженных обвинений в апелляционной жалобе в адрес окружного суда Вильнюса, из-за всех сил откровенно льстившего, стараясь всячески угодить прокурорам во время процесса, словно всемогущим представителям, над судами Литвы вышестоящей инстанции, власти;
18. Как известно, сроки давности привлечения к уголовной ответственности и вынесения обвинительного приговора по данному делу полностью истекли и закончились еще 31 июля 2001 г., т.е. до принятия процессуального решения о привлечении меня, Андрея Лактионова, Александра Рыжова и Чеслава Млынника в качестве подозреваемых по делу, а посему процесс должен был и обязан быть немедленно прекращен.
Кроме того, публично-широко известен факт того, что обвинительным приговором окружного суда Вильнюса от 23 августа 1999 г. руководители Коммунистической партии Литвы на платформе КПСС: Миколас Бурокявичюс, Юозас Ярмалавичюс, Юозас Куолялис и другие, были признаны виновными и осуждены не за преступление против Человечества, т.е. не на примерах приговоров Нюрнбергского и Токийского международных трибуналов, а по законам Литвы, действовавшим на момент событий 1991 года, т.е. и всего лишь за организацию государственного переворота и попытку свержения законно избранной власти Литвы. К тому же никто из них не был осужден к пожизненному лишению свободы.
Тем самым считаю необходимым обратить Ваше внимание на то, что уголовное преследование и уголовно- судебные процессы по убийству сотрудников полиции и таможни Литвы 31 июля 1991 г. на погранично-таможенном посту „Мядининкай-1”, вне зависимости от юридической квалификации, грубейшим образом нарушают требования целого ряда основополагающих международных правовых актов, а именно:
1) пункта 1 статьи 7 Конвенции по защите основных свобод и прав Человека от 1950 г.;
2) пункты 1 и 2 статьи 11 Всеобщей декларации прав Человека, принятой Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций (ООН) в 1948 году;
3) пункту 1 статьи 15 Международного пакта о гражданских и политических правах от 1966 г.;
4) статьям 6; 7 и 11, а также части 1 статьи 22 и части 1 статьи 24 Устава Римского Уголовного трибунала по расследованию военных преступлений и преступлений против человечества от 1998 г., имеющих обязательное, непосредственное и прямое юридическое применение в уголовном процессе Литвы.
Это подтверждается так же и судебно-юридической практикой Литовской Республики, а именно:
1) оправдательным приговором окружного суда Вильнюса от 4 декабря 2012 г. по делу об организации заказного убийства в отношении г. Гинтараса Скобаса в виду истекших сроков давности по закону, действовавшему на момент свершения преступного деяния в 1992 году;
2) оправдательный приговор окружного суда Паневежиса от 26 ноября 2014 г. с последующим оправдательным определением Апелляционного суда Литвы от 3 июля 2015 г. в отношении бывшего министра МВД Литовской Республики генерала Марионаса Мисюкониса;
3) оправдательное решение большой коллегии Европейского суда по правам Человека от 20 октября 2015 г. по делу № 35343/05 „Василяускас против Литвы” („Vasiliauskas v. Lithuania”. Application No. 35343/05).
На основании вышеизложенного смею утвердительно заявить о том, что мною упомянуты международные правовые акты, их требования, существующая судебно-юридическая практика по значению и применению принципа „действия Закона во времени” не могут быть неизвестны прокурорам и судьям Литвы. Об этом в своём научно исследовательском заключении еще в прошлом году, т.е. 13 марта 2014 г. Апелляционному суду Литвы письменно разъяснил и указал, а 5 декабря 2014 г. на заседании Апелляционного суда устно подтвердил и дополнительно объяснил уважаемый Профессор, доктор юридических наук Рышардас Бурда, вызванный в качестве высоко – компетентного специалиста. Считаю необходимым обратить Ваше внимание и на тот факт, что оправдательное решение большой коллегии Европейского суда по правам Человека от 20 октября 2015 г. по делу № 35343/05 „Василяускас против Литвы” полностью подтвердило аргументы и выводы, изложенные уважаемым Профессором Апелляционному Суду Литвы.
По этой причине, из-за систематически сплошных нарушений уголовного и уголовно-процессуального законодательства Литвы и основополагающих норм международных правовых актов в уголовно-судебных процессах по одному и тому же преступлению, одновременно рассматриваемому и Апелляционным судом Литвы, и окружным судом Вильнюса, вывод о полной незаконности, издевательстве над Правами Человека и чисто политической природе всего уголовного процесса по делу „Мядининкай” в целом является очевидно бесспорным и неизменным, что без всяких сомнений выводит такие уголовно-судебные процессы за рамки требований юридического процесса, тем самым снимая с участников незаконных процессов все их обязанности перед судом, требуемые уголовно процессуальным кодексом в обычном- чисто юридическом судебном процессе.
Кроме того, право обвиняемого не свидетельствовать и/либо не отвечать на вопросы обеспечивает справедливость судебного разбирательства, т.к. его смысл состоит «в защите обвиняемого от злонамеренного принуждения со стороны властей, что помогает избежать судебных ошибок и добиться целей, поставленных статьей 6 Конвенции» (см. решения ЕСПЧ по делу «Мюррей против Соединенного Королевства»- „Murrey v. United Kingdom, Application No. 14310/88”, а так же по делу № 6563/03 «Шэннон против Соединенного Королевства» -„Shannon v. United Kingdom, Application No. 6563/03”).
В связи с выше изложенным, ничего иного или дополнительного сообщить либо пояснить Вами руководимой Коллегии окружного суда Вильнюса в процессе по данному делу не имею, а потому- не могу, в виду того и экономии времени Суда отвечать на вопросы не буду, пока мне и моим адвокатам не будут предоставлены на ознакомление полностью все материалы и доказательства моей виновности в участии либо причастности к инкриминируемому мне преступлению, как того требует уголовно-процессуальный кодекс Литовской Республики и Конвенция по защите основных свобод и прав Человека от 1950 г.
С уважением,
осужденный- апеллянт, вновь обвиняемый
Никулин Константин, Юрьевич
