Жильвинас Буткус
Пришлось к топору топорище
Говоря о „заслугах” США перед миром, нельзя не упомянуть и о военном перевороте в России в 1993. Правда, насколько сегодня известно, всё это противостояние между президентом и Верховным Советом не было заранее спланированной операцией ЦРУ. Такое было бы странно, поскольку между Р.Хасбулатовым, А.Руцким и Б.Ельциным, по сути, не было никакой разницы. Когда в августе 1991 года Ельцин, строя из себя Ленина, произносил речь, стоя на танковой броне, эти двое были с ним заодно. Все они выступали за ту „демократию”. Так что Белый Дом в Москве 1993 года не имеет ничего общего, например, с дворцом Ла Монеда в Чили 1973 года. Поэтому жалеть о тогдашнем Верховном Совете особо не стоит. Так или иначе, в этих событиях США не выступали на первых ролях.
Чтобы полнее понять события осень того года, понять, кто такие Ельцин и Хасбулатов, стоит заглянуть в ещё более далёкое прошлое, в истоки крушения Советского Союза. Итак, вкратце о крушении СССР.
На эту тему сочинено множество теорий. Согласно одним, социализм потерпел крах сам из-за своей нежизнеспособности, согласно другим – весь процесс разрушения и окончательного распада СССР был результатом долговременных усилий спецслужб США, третьи ограничиваются утверждением, что это было тоталитарное государство, народы которого поднялись на борьбу за свободу и завоевали её. Последние теории – самые наивные. Всё определяет экономика. Она создаёт условия для появления в обществе тех или иных явлений. Эти явления суть только её продукты, вне зависимости от того, чем они сопровождаются – взяточничеством или так называемой „борьбой за свободу и демократию”. Наивно считать и то, что всё это было всего лишь операцией американских спецслужб. Если бы в Советском Союзе всё обстояло благополучно, то никакие цеэрушники не смогли бы обзавестись в нём своими агентами на высоких постах, и никакая западная пропаганда не смогла бы воздействовать на умонастроения населения. А если она смогла воздействовать, значит, было что-то неладное. Истоки кроются в экономике.
В самом деле, модель советского социализма была бомбой замедленного действия. В ней присутствовал целый комплекс факторов, который и привёл к её гибели. Один из главных – несогласованность плана с реальными потребностями. Именно из-за этого пошло загнивание компартии, в ней появилась фактическая буржуазия, а общество кормили такими галлюциогенами, как абстрактная демократия и абстрактная свобода. Вот несколько примеров из жизни.
Заработки рабочих были привязаны к плану. Например, какому-то машиностроительному предприятию планом „спускалась” сумма денег, которую ему полагалось израсходовать при производстве машин. Поскольку план не был увязан с потребностью, эта сумма, как правило, была завышенной. Предприятие её попросту не могло „освоить”, т.е. израсходовать. А если сумма не „освоена”, бухгалтерия не будет платить зарплату. Поэтому появился так называемый перерасчёт. Предприятие приписывало не только то, что на нём делали, но и то, чего там не делали. Например, оно приписывало изготовление деталей двигателя, которых не изготавливало (и автоматически приписывало себе расходы на изготовление этих деталей), хотя те детали были сделаны на другом предприятии. Таким путём создавалось впечатление, будто план выполнен. И это делалось на официальном уровне. В итоге денег оказывалось больше, чем товаров – инфляция. При инфляции всегда растут цены. Но в СССР цены устанавливало государство и их не повышало. Вследствие этого появился неофициальный рост цен. Как это получалось? Один из факторов – довольно банальный. Продавцы – тоже люди, в условиях инфляции им тоже требуется больше денег. И стали они часть товаров припрятывать под прилавком и продавать их только тем, кто больше заплатит. Вот вам и фактическое повышение цен.
Было и другое явление – ориентация плана на количество без учёта качества. Например, на обувной фабрике. Ей тоже „спускался” план, предписывающий изготовить заданное количество пар обуви. Денег, которые следовало „освоить”, опять-таки было слишком много. Поэтому на предприятии старались затиснуть в продукцию побольше материалов, чтобы на производство шло как можно больше расходов. Само собой получалось, что лёгкой летней обуви изготавливалось меньше, чем тяжёлой. А в то же время, согласно плану, обувной магазин летом должен был продать, скажем, 10 тыс. пар обуви. А фабрика ему поставила невыгодной себе лёгкой обуви только 5 тыс. пар. Завмаг знал, что невыполнение финансового плана реализации грозит карманам его работников, поэтому он требовал от продавцов, чтобы они припрятывали ходовой товар и продавали его вдвое дороже. Это давало возможность представить отчёт о продаже якобы 10 тыс. пар обуви, т.е. о „выполнении” плана.
Какая связь этого с повальным взяточничеством и загниванием компартии? В тот обувной магазин заявлялись ревизоры. Они могли поднять шум по поводу проданного количества обуви. Поэтому ревизорам то ящик коньячку презентовали, то баньку устраивали. Конечно, люди не застаивались на одном месте. И такой завмаг впоследствии попадал на более высокий пост, неся с собой коньячно-банную психологию. И он, в свою очередь, получал презенты от своих новых подчинённых и устраивал баньки для более высокого своего начальства. Он был заинтересован в получении взяток от своих подчинённых, поскольку собственной зарплаты могло не хватить на устройство банкетов для „нужных людей”, да и рост собственных потребности несколько опережал возможности. И такая цепная реакция шла снизу доверху. Партийное руководство перенасытилось кадрами с мелкособственнической психологией.
Отсчёт времени разъедания компартии массовой коррупцией можно начать примерно с периода позднего Брежнева, при котором партия сильно выросла в количественном отношении. Если прежде костяк партии составляли участники революционного движения и самоотверженные идеалисты, то теперь в неё хлынул поток всякого рода хозяйственников, выдвиженцев, карьеристов, уже поражённых духовной ржавчиной, эгоистическим практицизмом.
Не стоит удивляться тому, что в итоге к руководству пришли „демократы” типа Горбачёва и ему подобных. Уже создался большой моральный и материальный разрыв между партийными низами и верхушкой. Наверху сосредоточились карьеристы. Чем характерна психология таких людей? Их первейшая забота – проводить отпуска на престижных курортах, получать от подчинённых ценные „подарки”, получать зарплату, позволяющую без натуги купить заграничный видеомагнитофон, прочно удерживать свои ягодицы на тёплом служебном местечке. Они стремятся побольше загрести под себя и совершенно не думают о других. Так ведь это зародыши капитализма. К чему стремятся собственники компаний? – Загрести побольше денег. Таким образом, внутри компартии появилось не что иное, как скрытая буржуазия. Вернее слой, которому оставался один шаг до буржуазии. Сосредоточившийся на собственных эгоистических интересах, этот слой был чужд идеалам, за которые некогда боролись сторонники социалистического пути развития. А для реализации узко собственнических интересов самой подходящей системой организации общества является капиталистическая. Отсюда – преклонение перед Западом и пренебрежительное отношение к фундаментальным ценностям социализма внутри самой компартии, включая её верхушку. Отсюда – распространившееся в СССР позднего периода расхожее мнение, будто на Западе текут молочные реки в кисельных берегах, будто там демократия, а у себя дома – всё плохо. А просто – сформировавшаяся внутри компартии буржуазия в условиях социалистического строя реализовать себя не могла, ей требовалась „демократия” западного, например, американского образца. В США всё подчинено интересам компаний. Это капитализм. Богач там может эксплуатировать бедных совершенно безнаказанно. Этого и хотела сформировавшаяся в компартии буржуазия. А порождение своей эпохи – Горбачёв, во всём попустительствовавший Западу, был проводником интересов этой буржуазии.
Вот один пример, характеризующий эту психологию. В конце последнего десятилетия ХХ века, т.е. после распада СССР, бывший председатель КГБ Владимир Крючков в одном из своих интервью рассказал следующее. В бытность его шефом КГБ к нему стали поступать сведения о „сомнительных контактах” Александра Яковлева. „Однако он был членом политбюро, и мы не имели права проверить эту ошеломляющую информацию. Тогда я пошёл к Горбачёву. Рассказал ему об этом. „Да-а-а, – сказал Горбачёв, – что же делать? Неужели опять Колумбийский университет? Да-а-а… Нехорошо это. Нехорошо”, – рассказывал Крючков. Информация о Яковлеве стала подтверждаться. „Ещё в 1960 году он стажировался в Колумбийском университете США и был замечен в установлении связей с американскими спецслужбами”, – отмечал Крючков. По его словам, Горбачёв, в свойственной ему манере, старался не решить проблему, а уклониться от неё. Наконец, он предложил Крючкову самому поговорить об этом с Яковлевым. Крючков поначалу удивился и стал возражать, поскольку таким образом можно было выдать своих людей. Но указание генерального секретаря пришлось выполнять. Разговор с Яковлевым состоялся. „… Я непрестанно следил за его реакцией. Он был явно растерян и не мог ничего ответить, только тяжело дышал”, – рассказывал Крючков. После этого он доложил о беседе Горбачёву. „Горбачёву я сообщил: „Яковлев промолчал”… Горбачёв ничего внятного не ответил, и я понял, что у него уже была беседа с Яковлевым. Прошло некоторое время, и Горбачёв неожиданно спросил: „Ну, как? Яковлев не возвращался к разговору”? – „Нет, – говорю, – не возвращался, но хочу вернуться я… Пусть всё же ответит – да или нет”? – „Стоит ли”, – усомнился Горбачёв. „Это очень серьёзно. Поэтому стоит, – сказал я и в скором времени снова нашёл возможность встретиться с Яковлевым. Я поинтересовался, не разговаривал ли он с кем-либо, главное – с Горбачёвым, о нашей неприятной беседе? „Вопрос серьёзный, подчеркнул я, – мало ли что может случиться”. Я услышал только тихое, нетвёрдое „нет”. После этого: „Ах, ах… Мало ли что говорят”, – больше он ничего не сказал. Мне всё стало ясно”. Крючков доложил об этом Горбачёву. „…Он промолчал, как будто не слышал моих слов. Видимо, в итоге они с Яковлевым нашли общий язык. Согласия на проверку разведданных о Яковлеве Горбачёв не дал. На том всё и окончилось. Все молчали, как рыбы”, – рассказывал Крючков. Таким образом, имея в виду, что Горбачёв прямо-таки вызволил агента ЦРУ от расследования, есть основания считать, что он сам был, скорее, на стороне западных спецслужб, а не собственной страны. Это не означает, что он сам получал какие-то конкретные инструкции от ЦРУ. Скорее всего, сказалась сложившаяся в компартии буржуазная психология. Горбачёв был её порождением. Поэтому он вольно или невольно способствовал ЦРУ.
Итак, в то время как из-за экономических противоречий в Советском Союзе появилась „партийная буржуазия”, состоялся симбиоз её интересов с интересами западного капитала. Пришлось к топору топорище. Поэтому перестройка завершилась не реформированием социализма, а его уничтожением. Забегая вперёд, можно отметить, что половина всех тех, кто сегодня у нас и в других бывших республиках Советского Союза находится у власти – это вчерашние коммунисты. На деле – обыкновенные карьеристы, „партийная буржуазия”. Продукт экономических противоречий, которые стали проявляться в СССР ещё при Брежневе. Не удивительно и то, что во всех этих странах „независимость” обернулась трагедией, что масса народу почувствовала себя обманутой. Как я уже отмечал, никакая свобода, никакая независимость и никакая демократия не висят в воздухе сами по себе. Всё определяет экономика. И всё, что привело к распаду СССР, было борьбой буржуазии, сформировавшейся в далёкой от совершенства модели социализма, за свои интересы. И в той борьбе „за свободу и демократию” она экономически обосновала свои интересы и выиграла. А стремление к свободе простого народа, искренне верившего в неё, не имело экономической основы и оставалось пустым звуком. К сожалению, большинство этого не понимало. Поэтому сейчас многие удивляются, почему получилось так, что нас надули… Если вести речь об абстрактной свободе, то её можно завоёвывать десятки раз, но результат будет тот же.
Как упомянутые экономические процессы подействовали на сознание масс? Взять хотя бы Литву. Многие из рядовых рабочих, трудившихся в советское время, могут утверждать, что, например, в начале семидесятых годов, когда СССР был ещё на подъёме, никто не вспоминал ни о какой „свободе”, никто о ней не думал. И тем более не думал о выходе из СССР (разве что за вычетом витающих мыслями в заоблачных высях поэтах и писателях, или людей, обиженных Сталиным). Просто компартия ещё не была прогнившей, и не проявились противоречия социализма. Но потом люди стали замечать: то товаров не хватает, то они дурного качества, и жизнь не столь прекрасна, как полагалось бы; а в это время в партийной верхушке заняты только тем, что дарят друг другу заграничные вина, да кутят в банях. Это вызывало недовольство компартией. А поскольку её центр находился в Москве, то создавалась почва для недовольства ею. Так что было вполне закономерно, когда этот „национальный подъём” появился только при экономическом спаде и разложении компартии – в восьмидесятые годы. Ведь до этого не было массового недовольства советской властью, и не было никаких саюдисов.
Несмотря на стихийно складывавшееся недовольство Москвой, перерастанию его в конкретные формы способствовала западная пропаганда. Почему люди стали верить всяким „голосам”? Раньше, когда советская пропаганда опиралась на реальность, народ ощущал подъём. При экономическом торможении между словами пропаганды и реальностью стал нарастать разрыв. Под болтовню о „развитом социализме” жизненный уровень ухудшался, нарастала инфляция, товарный дефицит, в магазинах стали расти очереди, ширилось явление „блата”. Утратив веру в то, о чём пустозвонила советская пресса, не допускавшая серьёзной критики складывающегося положения, люди стали верить „забугорным голосам”, которые только и трещали о том, как плохо живут советские люди, об абстрактной независимости, о поработительнице-Москве, о ярком свете западной демократии.
Итак, в конечном итоге пробуксовка той модели социализма привела к разложению компартии, которая, в свою очередь, допустила распад СССР. Эпоха Горбачёва завершилась. Следом за ним пришла более молодая, прожорливая и циничная „партийная буржуазия”. Ельцин, Хасбулатов были выразителями её интересов. Оба они были родом из компартии, и оба были заодно при денонсации договора об образовании СССР. Оба выступали за приватизацию. Оба просто завершали дело, начатое Горбачёвым. Поэтому в самой сути они ничем не отличались между собой, и то, что произошло в 1993 году, было всего лишь бандитской разборкой. Хасбулатов и Ельцин различны только в капиталистических рамках. Ельцин был сторонником быстрой приватизации. Эго команда выдвинула печально известный план ваучеризации – просто быстрого разграбления национальной экономики. Сторонники Хасбулатова защищали идею так называемых приватизационных счетов, согласно которой всё население должно было получить по равной доле собственности на свой счёт. Возможно, это была попытка создания „народного капитализма”, но рано или поздно он должен был превратиться в обычный капитализм. Только слой крупных капиталистов формировался бы медленнее. В этот момент на помощь Ельцину поспешили США, стремившиеся как можно скорее ликвидировать социалистический строй или его остатки, ликвидировать почву, на которой он мог бы возродиться.
Противостояние и третья сила
Противостояние между сторонниками Ельцина и Хасбулатова начало проявляться ещё за год до военного переворота. США в нём долгое время не фигурировали.
13 января 1992 года Белый дом стал зданием Верховного Совета (ВС). В тот день состоялось его заседание, на котором председатель ВС Хасбулатов раскритиковал начатую десять дней назад либерализацию цен. Одновременно он назвал „ужасной глупостью” намерения правительства ликвидировать колхозы и весной начать „фермеризацию республики”. Хасбулатов был прав. Что хорошего может дать полная ликвидация колхозов, известно и нам. Встречаясь в тот же день с делегацией итальянского сената, он заявил, что Верховному Совету необходимо „либо предложить президенту заменить практически недееспособное правительство России, либо, в соответствии с конституционным правом, самому сменить это правительство”. Ответа долго ждать не пришлось. Заместитель председателя российского правительства Р.Шахрай заявил, что высказывания Хасбулатова „по меньшей мере, безответственны”. Вице-премьер Г.Бурбулис вообще назвал ВС „опорой тоталитарной системы”. Это было началом.
Новый конфликт разросся во второй половине того же месяца. ВС отменил постановление вице-премьера А.Шохина о создании ликвидационной комиссии для упразднения Библиотеки им. В.И.Ленина. Депутат С.Бабурин заявил, что такое отношение к Библиотеке им. Ленина символизирует отношение правительства к русской культуре и назвал правительство „правительством национального предательства”.
На фоне всего этого присутствовала и третья сила. В большей мере стихийная, напоминающая бродящий призрак. 23 февраля, в День Советской армии, во многих городах России прошли митинги, участники которых высказывались за восстановление СССР и критиковали действия правительства. В Москве произошли столкновения десятитысячной толпы с омоновцами. Пострадало около ста человек. Эти события и аналогичные демонстрации в других городах России получили широкий общественный резонанс. Но вообще такие просоветские настроения носили, скорее, конвульсивный характер. После распада СССР массы в России были деморализованы. Народ видел, что нет ничего хорошего в том, что вытворяет новая власть. Он этого не одобрял. Однако сам крах СССР, постоянная пропаганда новых прокапиталистических СМИ, обыгрывающая крушение ужасного тоталитарного государства и приход эры благосостояния, а также действительно имевшие в СССР место и оставшиеся в памяти людской негативные явления, создали для людей своего рода психологический заслон, не позволивший решительно выступить против новой власти. В итоге появилось „молчаливое большинство”, не поддерживающее ни тех, ни других. Немногие твёрдо поддерживали Ельцина, но также немногие выступали против него и за воссоздание СССР. Двадцать тысяч в Москве – это капля в море. Так что просоветские настроения бродили в обществе, иногда они прорывались в форме митингов, но закреплены не были. А у организаторов митингов не было единой системы и ясной цели – свергнуть новую власть.
Тем временем ситуация в руководстве продолжала выкристаллизовываться. 5 апреля Ельцин выдвинул лозунги: „защитить радикальные перемены, твёрдо поддержать тех, кто их реализует, в первую очередь – правительство реформ”. Одновременно он заявил, что на съезде народных депутатов России, который состоится на следующий день, будет попытка добиться „реванша”, которой „демократические силы”, должны дать отпор. 6 апреля состоялся VI съезд народных депутатов, который действия правительства по реформам экономики признал неудовлетворительными. Вскоре первый заместитель председателя правительства Е.Гайдар заявил, что после принятых на съезде решений невозможно продолжать курс реформ и подал заявление об отставке правительства. Однако в конечном итоге 15 апреля съезд принял Декларацию об одобрении курса реформ, которая дезавуировала прежние постановления, являвшиеся причиной заявления об отставке правительства. Ничего удивительного, что депутаты во главе с Хасбулатовым не получили поддержки широких масс, которые идут за теми, кто выражает ясную позицию и принимают ясный курс, а не шатаются между теми и иными.
В конце апреля Ельцин назвал съезд депутатов „большой говорильней, в которой мало что решается” и выдвинул идею о проведении референдума по новой Конституции, в которой для съездов не останется места. Спустя некоторое время, он заявил, что „в России имеет место конституционный кризис”, что „новая Конституция должна узаконить сильную президентскую форму правления” и что, „поскольку съезд не согласится с собственным роспуском, надо либо дать президенту право самому объявлять референдум, либо собирать подписи за проведение такого референдума”. В начале июля координаторы 11 депутатских фракций парламента России подписали обращение к президенту, в котором высказывается озабоченность в связи с его заявлением о необходимости „разогнать Съезд”. В конце июля Конституционный суд России выступил с заявлением: „Конституционный государственный строй в опасности”. В нём отмечалось, что, „если ВС, президент и правительство и в дальнейшем будут тянуть с выполнением своих функций по защите Конституции, страна останется незащищённой от социального взрыва, анархии”. Примерно в то же время со стороны „демократических фракций” ВС посыпались обвинения в адрес Хасбулатова, будто бы он „концентрирует в своих руках диктаторскую власть” и т.п. „Демократы” докатились до того, что стали обвинять его в употреблении наркотиков.
В конце 1992 г. страсти вроде бы поутихли после того как по инициативе Конституционного суда были проведены переговоры между командами президента и Съезда. Было достигнуто немало соглашений, но всем было ясно, что это временное перемирие. Ни одни из причин конфликта не была устранена.
1993 год стал годом развязки. В январе ВС объявил референдум по проекту новой Конституции, который должен состояться 11 апреля. В тот же день Ельцин заявил, что этот референдум будет для России решающим и призвал пропрезидентский блок „Демократический выбор” делать всё для успеха референдума и явки населения. Вскоре группа руководителей областных администраций выступила с инициативой отмены референдума и проведения внеочередного съезда народных депутатов России для внесения в Конституцию изменений, закрепляющих разделение властей.
5 февраля того года Хасбулатов, наконец, открыто высказал своё отношение к Ельцину. Во время встречи с премьер-министром Швеции К.Билдтомом он заявил, что „правительство следует избавить от опёки президента, который не справляется с собственными задачами”, что „референдум нам навязал президент, и теперь он сам не знает, как выбираться из такой ситуации”, что „Гайдар со своим правительством причинил экономике большой ущерб” и что „Россия в большом темпе движется по пути Латинской Америки, кроме того, по наихудшему, колумбийскому варианту”. Через несколько дней он заявил, что непопулярность правительственных решений ведёт к усилению в России коммунистических структур.
10 марта приступил к работе внеочередной съезд народных депутатов, который вскоре отменил постановление о проведении референдума 11 апреля. Но уже 28 марта следующий внеочередной Съезд народных депутатов опять согласился на референдум и назначил его дату на 25 апреля.
Референдум состоялся. Результаты показали, что Ельцина поддерживает только одна треть населения. На референдум пришли 64 % избирателей. Из них доверие Ельцину высказали неполные 59 %, 53 % заявили, что поддерживают курс Ельцина, а 49 % высказались за досрочные выборы президента.
1 мая произошла ещё одна вспышка просоветских настроений. Коммунисты и им сочувствующие организовали многотысячный митинг, который завершился столкновениями с милицией. Это была антиельцинская демонстрация, участники которой стали говорить даже о гражданской войне.
Через несколько дней были объявлены результаты референдума. Формально они были благоприятными для Ельцина, который стал этим пользоваться. Выступая по телевидению, он заявил, что направил в ВС свой проект Конституции и что в ближайшее время он представит проект нормативного документа о проведении выборов в федеральный парламент не позднее осени 1993 года.
Вскоре в ВС произошёл раскол. Заместитель Хасбулатова Рябов заявил, что считает инициативу Ельцина „вполне оправданной”. Хасбулатов стал возражать, утверждая, что это „неконституционный путь”.
5 апреля приступило к работе Конституционное совещание, которое должно было закончить подготовку ельцинского проекта. Уже первое его заседание сопровождалось скандалом. При попытке Хасбулатова выйти к трибуне его „захлопали”, а автора одного из альтернативных проектов Конституции из зала вынесла охрана Ельцина. Выступивший на заседании Конституционного совещания 16 июня Ельцин предложил одобрить текст проекта. Многие главы субъектов федерации голосовали против или не участвовали в голосовании. В июле и августе Ельцин безуспешно пытался привлечь на свою сторону половину субъектов федерации и обойти ВС через Конституционное совещание. В середине августа из ельцинского окружения стали просачиваться слухи о том, что те собираются вообще распустить ВС и Съезд народных депутатов и ввести в стране президентское правление. ВС был последним препятствием на пути Ельцина.
Таким образом, конфликт между ветвями власти из-за различия концепций приватизации стал близиться к своему апогею. В скором времени либо Ельцин обратился к США, поскольку нетрудно было предвидеть, что без труда расправиться с ВС не получится, либо США сами поспешили на помощь.
ЦРУ в Москве
Точных сведений о роли США в военном перевороте немного, и точно не известно, когда и какие шаги предпринимали цеэрушники. Но при сопоставлении всех известных фактов и рассказов отдельных людей можно разглядеть единую цепь событий.
Судя по всему, США появились на сцене в августе 1993 г. В то время в Москву прибыл директор ЦРУ. По утверждению СМИ, он вскоре уехал, но оставил в Москве несколько работников ЦРУ. Это по времени совпадает с периодом, когда стали просачиваться сведения о подготовке к роспуску ВС.
21 сентября расхрабрившийся Ельцин выступил по телевидению и объявил о своём указе № 1400 „О постепенной конституционной реформе в Российской Федерации”. Печально известный указ стал началом окончательного этапа борьбы. Документ, в основном, предписывал: прекратить законодательные, исполнительные и контрольные функции Съезда народных депутатов и ВС; до начала работы нового двухпалатного парламента – Федерального Собрания – руководствоваться указами президента и постановлениями правительства. Одновременно предписывалось руководствоваться только теми разделами Конституции, которые не противоречат указам. Назначаются парламентские выборы.
В то же время министр обороны П.Грачёв заявил журналистам: „Армия и далее будет действовать в прежнем режиме. Ни в какие активные действия она включаться не будет”. Как станет ясно через пару недель, это была неправда. Трудно сказать, как относился Грачёв к соблюдению Конституции. Но это не имело никакого значения. Как потом рассказал руководитель охраны Ельцина, Грачёв по своей психологии не мог возражать Ельцину. И он выполнил приказ Ельцина о расстреле Белого дома, несмотря на то, что тогда Ельцин уже не был президентом.
Сразу после объявления указа № 1400 Ельцин был отстранён от обязанностей президента. В тот же день в Белом доме состоялось внеочередное совещание, на котором Хасбулатов назвал ельцинский указ „государственным переворотом”. „Борис Ельцин нарушил Конституцию, присягу на верность народу и должен быть незамедлительно отстранён от должности”, – заявил Хасбулатов. Вскоре собралось внеочередное заседание президиума ВС. Здесь было изложено, какие статьи Конституции Ельцин нарушил. Это статья 104: изменение и дополнение Конституции является компетенцией Съезда народных депутатов России; статья 109: назначение даты выборов – компетенция ВС; статья 103: отозвать народных депутатов или прекратить их полномочия могут только избиратели. Таким образом, „с момента объявления своего последнего указа Борис Ельцин автоматически утрачивает свои полномочия, а указ признаётся недействительным”, – изложили на заседании юристы.
В полночь начала работу внеочередная сессия ВС, которая приняла постановление „О прекращении полномочий президента РФ”. Большинство депутатов проголосовало за отстранение Ельцина. Президентом стал А.Руцкой. С того момента Ельцин – рядовой гражданин. Руцкой сразу подписал указ об отмене ельцинского указа № 1400 как противоречащего Конституции.
Когда к своей цели стремятся капиталисты и их сторонники, для соблюдения прав, конституций и демократии места не остаётся. Потому и болтовня Ельцина о демократии была всего лишь пустым звуком. Вскоре в Белый дом, где располагался ВС, была прекращена подача электричества и тепла. Здание стали окружать подразделения МВД. Одновременно в Белом доме стали собираться сторонники ВС – добровольцы, люди с улицы. Приближалось столкновение.
Период 21 сентября – 2 октября всем известен. Вокруг Белого дома собралось несколько тысяч сторонников ВС. Одновременно Белый дом был окружён верными Ельцину частями МВД. Рядом стоял жёлтого цвета бронетранспортёр с громкоговорителем, через который постоянно зачитывался ельцинский указ „О социальных гарантиях народным депутатам России”, согласно которому депутатам, покинувшим Белый дом, обещали вознаграждения и квартиры. В перерывах транслировалась песня „Путана”. Этот бронетранспортёр депутаты прозвали „желтым Геббельсом”, а Белый дом стали называть первым ельцинским концлагерем. Шли и переговоры между представителями парламента и Ельцина, но безрезультатно.
Однако вернёмся к роли США. На следующий день после обнародования указа № 1400, 22 сентября, уже стали готовиться технические детали штурма Белого дома. Позднее депутат ВС, бывший в то время председателем Комитета по международным делам, Иона Андронов рассказывал, что в тот день в его кабинете в здании парламента неожиданно появился в сопровождении двух работников посольства США человек, представившийся Марком Злотником. „Американец сунул мне под нос визитку. На карточке было написано, что он является сотрудником Национального разведывательного совета Соединённых Штатов. Посетитель задавал вопросы напрямик: какова численность охраны Белого дома, чем вооружены бойцы Хасбулатова, сколько времени они продержатся в случае штурма. Я был шокирован такой наглостью и, разумеется, не ответил ни на один вопрос”, – рассказывал Андронов. „… План штурма Белого дома обсуждался с участием американцев. После того я получил документальные доказательства. Мои друзья из США, а я в этой стране 10 лет работал журналистом-международником, прислали мне ксерокопию с текста выступления 6 октября посланника по особым поручениям Строуба Тэлбота, помощника госсекретаря США. Из документа следует, что за две недели до своего путча Ельцин направил министра иностранных дел Козырева с поручением информировать правительство США о разгоне российского парламента. А весь день 3 октября и утром 4 октября Тэлбот вёл из Вашингтона переговоры с соратниками Ельцина. Речь шла об обстреле Белого дома из танков и пулемётов и о гибели его защитников. Кроме того, и Стивен Коэн, американский специалист по русским вопросам, через три месяца после расстрела Верховного Совета заявил, что в сентябре 1993 года правительство США заранее знала, что будет в Москве. Он сказал примерно следующее: „Ельцин осуществлял экстремистскую политику, а Америка его поддерживала и, может быть, подталкивала его к этому”. На пятый день путча Козырев снова вылетел в США за одобрением блокады Белого дома. Его приняли президент Клинтон и госсекретарь Кристофер. Утратившая чувство меры „Нью-Йорк таймс” писала: „Американское посольство в Москве служило в качестве связного с правительством России, а посол Томас Пикеринг лично общался с силами, служащими Ельцину”, – рассказывал Андронов.
Короче говоря, США сотрудничали с Ельциным, помогали ему, возможно, в какой-то мере осуществляли координацию. Америка нуждалась в режиме дикого капитализма в России и власти тех, кто ведёт Россию в бездну.
Кульминация
Штурм, готовившийся с американской помощью, состоялся 4 октября. У этих событий была прелюдия. Это штурм Останкинской телебашни 3 октября. Штурмовала башню стихийно образовавшаяся толпа. Формироваться она начала 28 сентября, когда части МВД уже окончательно окружили Белый дом и никого к нему не подпускали. Собравшимся сторонникам ВС не было куда деваться, и они стали расхаживать по Москве, привлекая на свою сторону других людей. 28 сентября – 2 октября несколько тысяч человек то рассеивались, то формировались вновь. Настроения накалялись. Вначале люди делились слухами-шуточками, будто „в Питере матросы передали власть Щербакову, Собчак бежал”. Поздравляли друг друга, но в то же время признавались, что слухам не верят, „но всё равно приятно”. Потом кто-то заявил, что Ельцина надо повесить в кремлёвском дворе. Это действительно можно было сделать. Один из главных деятелей ельцинского окружения того времени, Г.Захаров, позднее в ответ на вопрос о настроениях, царивших в то время в Кремле, сказал: „Если бы на той стороне был хотя бы десяток бойцов наших спецчастей, их хватило бы, чтобы ворваться в Кремль – охраны и обороны тогда практически не было”. Так что у ВС была возможность выиграть. Толпа была явно на его стороне, постоянно раздавались призывы: „Власть – советам!”, „Руцкой – президент!”, „Смелее, товарищи, гоните Бориса взашей!”. Один удар, и от Ельцина и его команды осталось бы мокрое место. Однако ВС этот шанс упустил. 3 октября толпа прорвалась сквозь блокаду к Белому дому, и на балконе появился Руцкой, приказавший толпе занять мэрию и „Останкино”. В создавшейся ситуации эти объекты не имели никакого значения. Так или иначе, люди стали приказ выполнять. Они выполняли его ещё и потому, что „Останкино” превратилось в один из омерзительных рупоров Ельцина и его капиталистов, что вызывало ярость народа. Штурм „Останкино” завершился кровавым столкновением с частями МВД, перестрелкой, гибелью нескольких десятков человек. Это было бы оправдано в случае атаки Кремля, но теперь люди погибли напрасно.
Тем временем правительство ещё 29 сентября предъявило депутатам ультиматум: покинуть Белый дом до 4 октября, в противном случае – „тяжкие последствия”. Как видно, о дате штурма уже было известно. Наконец, наступило 4 октября. Подчинившийся приказам рядового гражданина Ельцина Грачёв ввёл в Москву танки, которые стали обстреливать Белый дом. Многие до сих пор помнят картины той хмурой осени. Из здания вырвались наружу клубы чёрного дыма.
По официальным данным, во время штурма погибло 150 человек. Полагают, что жертв было гораздо больше. Впоследствии Андронов рассказывал: „Следователей пустили в здание только через 5 дней. Этим и объясняется, что они не видели сотен убитых. Но есть люди, которые стремятся раскрыть истину. Один из них – правозащитник Евгений Юрченко, московский учитель математики. Вместе со своими помощниками Юрченко осенью 93-го обошёл все морги, крематории, кладбища Москвы и Подмосковья. Они утверждают, что работники крематория в Архангельском подтвердили: после расстрела парламента сюда три дня подряд ехали автофургоны, загруженные трупами в пластиковых мешках. По их подсчётам, покойников было около 400. Ещё сто сожгли в крематории Хованского кладбища. <…> Начиная с 5 октября 1993 года, Дальнов (врач, который на одном заседании кафедры истории медицины в 2000 году, где присутствовал Андронов, зачитывал отчёт о деятельности медицинских служб в период сентября-октября 1993 года. – Прим. авт.) и его коллеги обошли больницы и морги министерств обороны и внутренних дел, госбезопасности. Как им удалось выяснить, тела жертв кровавых событий осени, находившиеся там, в официальные сводки не попали. Он утверждал, что количество жертв в официальной сводке московского департамента здравоохранения устанавливалось только по свидетельствам московских городских моргов. И это была только третья часть от подлинного числа погибших. Власти умолчали о том, что многих жертв штурма вывезли в больницы и на кладбища”.
Ельцин установил свою власть. Какой была реакция народа на всё это? Наверное, точнее всех сказал об этом профессор института психологии РАН Анатолий Лактионов: „Что в те дни происходило в сознании масс, с уверенностью сказать невозможно, не было социологических исследований. Телевизионная трансляция расстрела присутствовавших в Белом доме действовала на людей подобно публичной казни. Поэтому большинство решило выключить телевизоры и отстраниться от событий. Но многие из русских в те дни невольно перестали уважать Отечество”.
А Запад? 6 октября Ельцин созвонился с Клинтоном. Последний одобрил разгон ВС. 7 октября помощник Клинтона по вопросам России Тэлбот, объясняя разговор Клинтона с Ельциным, заявил, что поддержка Клинтона не была однозначной; по словам Тэлбота, Клинтон будет поддерживать Ельцина только в том случае, если его политика будет отвечать национальным интересам США. Политика Ельцина, как показало его правление, этим интересам отвечала.
Сыграл ли военный переворот какую-либо роль в скатывании России? Практически никакой. Упадок начался не в 1993-м, а ещё в 1990-91 гг. Упадок России вызвал не данный переворот, а самореализация, самоутверждение „партийной буржуазии”. Этот упадок – особая тема. А как бы выглядело скатывание в случае победы ВС, это просто нюансы.
В заключение можно кратко сказать, что США в этой истории сыграли роль не организаторов, а хозяев.
